메데야, ‘여성적인 것’의 재현 : 울리츠카야의 메데야와 그녀의 아이들』읽기*

차지원 한국노어노문학회 2023 노어노문학 Vol.35 No.4

본 연구는 류드밀라 울리츠카야의 소설 메데야와 그녀의 아이들 을 여성주의 비평의 개념을 통해 독해함으로써 이 소설에서 실현되는 여성주의적 담론을 찾아내고자 한다. 이 작품은 울리츠카야 스스로 확인했듯이 메데이아 신화를 전복함으로써 신화의 메데이아 형상에 은폐된 여성(/적인 것)에 대한 남근주의적이며 가부장제적인 왜곡을 밝혀내고 여성(/적인 것)의 의미와 위상을 회복시킨다. 여성(/적인 것)에 대한 남근주의와 가부장제의 왜곡을 뒤집는 울리츠카야의 메데야의 형상을 해석하기 위해 유용한 개념은 엘렌 식수의 ‘허여’의 실존과 캐롤 길리건의 ‘돌봄’의 윤리의 개념들이다. 메데야의 형상은 여성(/적인 것)의 본질이 배신당한 사랑에 복수하기 위해 아이들을 죽인 왜곡된 신화 속 메데이아의 무서운 얼굴이 아니라, 자신의 집에 모여든 수많은 아이들을 자신의 품에 안아 보살피고 살려내는 아름다운 얼굴임을 밝힌다. 허여와 돌봄의 실존을 사는 메데야 형상을 통해 복수하고 죽이는 메데이아의 신화는 용서하고 살리는 메데야, 생명을 주고 타자를 품어 돌보고 치유하고 살리는 메데야의 모성의 신화로 복원된다. 이러한 맥락에서 메데야와 그녀의 아이들 은 길버트와 구바가 말한바 “여성 고유의 힘을 되찾아 주는 잃어버린 어머니를 기억하고 회복하는 험난한 도정”인 여성문학의 흐름 속으로 기입되며, 여성(/적인 것)의 현존을 재현하며 가부장제에 의해 폄하되어 온 여성(/적인 것)의 가치를 복권하는 식수의 “여성적 글쓰기”로 자리매김된다. This study aims to discover the feminist discourse realized in Lyudmila Ulitskaya's novel Medea and Her Children by reading it through the concepts of feminist criticism. As confirmed by Ulitskaya herself, this work subverts the myth of Medea, revealing the phallic and patriarchal distortion of ‘the feminine’ hidden in the mythical image of Medea, and restoring the meaning of ‘the feminine’. Useful concepts to interpret the image of Ulitskaya's Medea, which could overturn the distortion of the idea of phallicism and patriarchy toward ‘the feminine’, would be such concepts as Hélène Cixous’s concept of ‘gift’ and Carol Gilligan’s concept of the ethics of ‘care’. The image of Medea is not the scary face of the distorted mythical Medea, whose essence as ‘the feminine’ kills children to take revenge on her betrayed love, but rather, she embraces the countless children gathered in her house and takes care of them in her arms. It is revealed that it is a beautiful face that blooms and revives. Through the image of Medea, who lives an existence of generosity and care, the myth of Medea, who revenges and kills, is restored to the myth of Medea, who forgives and saves, and the maternal myth of Medea, who gives life and embraces, heals, and saves others. In this context, Medea and her Children joins with the flow of women's literature, which feminist critics Gilbert and Guba determine as “the difficult journey of remembering and recovering the lost mother that restores women's inherent power,” Moreover, this novel could be established as Cixous’s “women writing(écriture feminine)” that represents ‘the feminine’ and restores its value which have been denigrated by patriarchy.

마테존의 정감, 데카르트의 정념- 마테존의 정감이론과 데카르트적 합리론의 관계에 대하여

차지원 낭만음악사 2006 낭만음악 Vol.18 No.2

주류 음악학은 마테존이 데카르트적 심리학을 체계적 음악이론에 적용한 합리론자라는 견해를 정설로 받아들여 왔다. 한편 이러한 의견에 이의를 제기하는 학자들은 마테존을 합리론자라기보다는 경험론자로 보며, 따라서 마테존의 의도 또한 형식화된 정감이론을 개발하는 것이었다기보다는 그 자신의 주관적 청취 경험을 가능한 한 자세하게 서술하는 것이었다고 주장한다. 이 연구는 마테존에 대한 상반된 견해를 살펴봄으로써 “합리론자” 마테존이나 “경험론자” 마테존을 넘어 “음악이론가” 마테존의 실체에 더 가까이 접근하는 것을 목표로 한다.

시대의 ‘불편한’ 초상, 므첸스크군의 맥베스 부인 : 레스코프의 소설 『므첸스크군(郡)의 맥베스 부인』, 쇼스타코비치의 오페라 『므첸스크군(郡)의 맥베스 부인』, 올드로이드의 영화 『레이디 맥베스』를 중심으로

차지원 한국러시아문학회 2022 러시아어문학 연구논집 Vol.79 No.-

This article studies on the context of the intertextuality of the image of Lady Macbeth around Leskov’s novel Lady Macbeth of Mtsensk District. The intertexual interpretation of Lady Macbeth produces the portrait of the era concerning the woman problem which has been raised as one of the most critical issues of the society in the periods of new changes. The image of Lady Macbeth who has burned up as the incarnation of human desire and has fallen from the pang of conscience, from the novel Lady Macbeth of Mtsensk District (1864) of Nikolai Leskov, through the opera Lady Macbeth of Mtsensk District (1930) of Dmitri Shostakovich to the film Lady Macbeth (2017) of William Oldroyd, has been transformed in the new images of the women which were deeply saturated by the Weltanschauung of their eras. In the Leskov’s novel Lady Macbeth of Mtsensk District the emancipated sexuality and the free desire of Katerina Izmailova who represented the most oppressed social class, women in Russia of the 1860s, imply the awakening of the consciousness of the liberated people breaking the social oppression and moving forward to the liberation and the freedom. The opera Lady Macbeth of Mtsensk District of Shostakovich has changed Katerina from the portrait of the people who were destructively powerful but benighted into the portrait of the awakened modern woman of the 20th century. In the film Lady Macbeth (2017) the portrait of Lady Macbeth painted from the heroine Catherine projects the frustrating reality of the women suffering from the threat of the lie about the end of feminism in the era of the post-feminism. The portrait of each Lady Macbeth who has struggled for her own identity under the violence and oppression of her society shows the shape of the conflict between the social absurdities and the individual desire for the freedom in her era. In this respect interesting is the genealogy of all these Lady Macbeths who have been described by Leskov, Shostakovich and Oldroyd.

‘떨어진 별’의 비극 : 알렉산드르 블로크의 드라마 「낯선 여인」

차지원 한국러시아문학회 2016 러시아어문학 연구논집 Vol.54 No.-

Драма Александра Блока 「Незнакомка」 является метапоэтической драмой, в которой драматизируется эстетический тупик, угрожающий современный символизм и его поэтов. 「Незнакомка」 Блока развертывает экзистенциальную проблематику поэта о неспособности к художественному ``анамнезису``, к "соотношению" realia и realiora при падении и изменении идеала. Платоновский ``анамнезис``, который представляется в эпизоде Мышкина, не был реализован в соотношении Поэта и Незнакомки. Символистский поэт, устремляясь только на тот, высокий мир ноумена и идеала, разрывается с этим миром феномена и потеряет способность осуществлять последнюю задачу художественного творчества - ``воплощение`` идеала в вещах и плотях. Символистский поэт, поставив с самого начала неосуществимую цель чтобы видеть наяву ослепительный образ "высокой Той", отворачивается от изначального пададокса художественного творчества, что высокая "Та" является только в несовершенном и сомнительном образе земной Незнакомки. Презентация абсолюта - изначально неосуществимая цель, губительная для символистского искусства. Образ "Незнакомки" в низменной и пошлой реальности является символом сознания об эстетическом и экзистенциальном тупике противоречия между падением идеала и неизбежностью ``воплощения``. Драма варьирует в разных "видениях" тему художественного анамнезиса об узнавании лика высокой "Той", лика Дульцинеи в лике падшего идеала, в лике Альдонсы. Каждое видение показывает разный уровень провала сооотношения лика Дульцинеи и лика Альдонсы. В первом видении тематизируется намек о высоком идеала, о "Прекрасной Даме" или о "Вечной Женственности." Во втором видении развивается тема о неизбежности падения идеала и нежизнеспособности поэта к ``воплощению``, и в третьем видении в теме именовании драматизируется провал ``узнавания`` и ``анамнезиса``, распад соловьевского мифа. Неплодородный Поэт - "Голубой", который не способен обнять земную "Незнакомку", оставляет "Ее" прибытие только как внутренное, замкнутое событие, как бы сон или ``видение``. Неспособный к ``узнаванию`` Поэт возвращает в небо падшую зеленую звезду, которая с желанием ``воплотиься`` в плоти низошла в землю. В провале современной поэзии и современного искусства виноват сам Поэт, "размечтавшийся, захмелевший и прозевавший свою мечту". Драма 「Незнакомка」 - конечная точка, завершающая тему ретроспекции о запертности и катастрофичности современного символистского искусства в 「Лирических драмах」, и одновременно исходная точка, с которого развертываются размышления Блока о нравственной ответственности поэта к реальности и истории. Через драму 「Незнакомка」 Блок подходит к осознанию задачи воплощения снежных улиц и революционной истории.

상징주의 생예술 이데아의 모순과 알렉산드르 블록 극장의 미학적 지평

차지원 한국러시아문학회 2006 러시아어문학 연구논집 Vol.21 No.-

모노드라마의 빛과 그림자 : 솔로구프와 예브레이노프의 극장 The Theatres of Fedor Sologub and Nikolai Evreinov театр Федора Сологуба и театр НИkолая Евреинова

차지원 서울대학교 러시아연구소 2006 러시아연구 Vol.16 No.1

Потребность 'общения' между сценическим представлением и зрителем предопределяет исходную эстетическую ориентацию модернистского театра в начале ХХ века в России. Влекуемаяся в проблеме соотношения сцены и зрительного зала идея 'общения' в театре, выражаясь в разных сценических опытах модернизма, поднимается как общепринятая эстетическая задача модернистского театра. Первой попыткой решения 'общения' в театре является театр 'мистерии' и 'соборный театр', понятие которых развилось у Вячеслава Иванова. При этом парадоксально что, стремление соборного театра совершить 'общение' междусценой и зрителем в театре до своего предела, т.е. его стремление достигнуть абсолютного уровня возможности 'общения' театрального сообщения обрекает 'соборный театр' на эстетический гибель. В 'соборном театре' 'абсолютное' 'общение' между сценой и зрителем падает в свою очередь в 'нулевое'. Эстетически крайную концепцию 'абсолютного' 'общения' и монологизма наследует театр монодрамы в модернистском театре, в том числе сугубо субъективный театр Федора Сологуба и экспериментальный театр Николая Евреинова. В театре Ф. Сологуба, идея монодрамы, соприкасаясь с концепцией абсолютной субъективности творческой личности, обосновывает пессимическое эстетическое мировозрение автора о творчестве как 'высокое безумие', эстетическое 'бегство' от грубой действительности. Над 'абсолютным' 'общением' в театреСологуба висят тени небытия. В связи с этим театр Н. Евреинова кажется как бы освещенным ярким лучом жизни. Монодрама Евреинова, достигнутая абсолютным общением между сценойи зрителей, пользуется как стратегия 'театрализации' жизни, которая является эстетическим лозунгом театр Евреинова. Оба театра, кажущиеся тем, что противоположно развивают идею монодрамы в краях пессимизма и оптимизма, на самом деле интергрируется к одному и тому же эстетическому тупику 'монологизма'. Оба они приводятся к 'мимикрии', в которой призыв к 'общению' поворачивается его отрицанием. Театр Сологба, в котором прячется идея эстетического бегства от действительности, который отрицает всякую возможность бытия в реальном мире, и театральная игра как 'simulation', ложное сознание иллюзии, которое смещает жизненную реальность в театре Н. Евреинова, все же рождают 'пустые' знаки, 'sigпifiапt'ы пустотыи небытия. Возможность 'общения' в театре существует ни в концепции 'абсолютного'совершенного 'общения' между сценой и зрителем, ни в монодраме, а именно в диалогизме и множественности контекстов, в полифонизме и многоголосьи, которые монологизм напрасно стремлится снимать со сцены.

신화와 반(反)신화-알렉산드르 블로크의 드라마 「광장의 왕」에 나타난 생예술 텍스트, 해석과 변형

차지원 한국러시아문학회 2015 러시아어문학 연구논집 Vol.50 No.-

Контекст металитературности у Блока, как представляется, глубоко связан с размышлениями о теме ≪жизнетворчества≫, которая является важной предпосылкой символистского искусства того времени и частью исторического русского наследия ? ≪русской темы≫ о соотношении идеи и дела. На этой основе неизбежно начинается эволюция мысли об онтологическом смысле художника и искусства. При этом ≪путь≫ Блока можно определить как путь к окончательному разрешению проблемы ≪жизнетворчества≫. Итак, полная и справедливая оценка места драмы ≪Король на площади≫ в драматургии Блока и в его творчестве в целом должна даваться через понимание металитературных тем, связанных с размышлениями о современном искусстве. В этой связи данная статья ставит целью проанализировать, какие металитературные темы развертываются в драме ≪Король на площади≫ и какие смыслы они имеют для творчества Блока и для искусства вообще. Драма Александра Блока ≪Король на площади≫ знаменует собой один из значимых сдвигов как в драматургии Блока, так и в его творчестве в целом. Она является важным пунктом в ≪трилогии вочеловечения≫. Если в ≪Балаганчике≫ Блок изображал мнимый, нежизнеспособный мир запертого современного символистского искусства, то в драме ≪Король на площади≫, написанной на фоне особенно острого ощущения современных жизненных событий, ставится вопрос о жизнеспособности современного искусства в непосредственном столкновении с реальностью. ≪Король на площади≫, зародившись в разгаре бушующей революционной действительности, инсценирует глубокие размышления Блока о своем месте в жизни, о месте современной поэзии в столкновении с жизненной действительностью. Тема драмы ? о внутреннем противоречии современного поэта, который не в силах принять саму действительность, и о парадоксе современного искусства, неспособного преображать жизнь. Тема дихотомии жизни и искусства воспроизводится в сквозной теме разрушения высокой мечты, вовлекающей различные вариации на тему падения символистского мифа о Вечной Женственности, о крушении символистской поэзии, о слабости поэта-символиста. Констатируя нежизнеспособность современной поэзии, Блок выводит на первый план тему о падении современной поэзии, о ее крушении в столкновении с жизнью. Непосредственное столкновение Поэта с событиями современной действительности, его обостренное их переживание ускоряет процесс саморефлексии. В этом смысл реальности в драме ≪Король на площади≫. Введением моментов жизненной реальности ? моментов стихии и хаоса, в том числе безумия поэтических слов, ≪Король на площади≫ становится отправным пунктом переосмысления представлений и о современном искусстве и о символистских мифах.

안톤 체호프의 갈매기 에 실현된 상징주의적인 것

차지원 한국슬라브․유라시아학회 2024 슬라브학보 Vol.39 No.1

The high artistic and aesthetic quality of Chekhov's plays derives from the fact that they are situated at the transition between the two schools of the realism and the symbolism at the end of the century and the beginning of the next, transforming one and foreshadowing the next. However, the transitional nature of Chekhov's plays, the overlap between the old and the new, or the duality of the overcoming of the old and the introduction of the new, has not been fully explored as Chekhov's plays are discussed primarily in terms of their overcoming of the naturalistic realism. The symbolism, which emerged as a powerful new artistic movement in the late 1890s, when Chekhov's dramatic aesthetic matured and his four main plays began to be written, and shaped the cultural era of the Russian Silver Age, is obviously the other half of Chekhov's dramatic aesthetic. The principles and themes of the symbolist aesthetics went beyond the symbolism to become pan-cultural themes that permeated the art and culture of the time, and Chekhov's plays are no exception. As an artistic school, the symbolism was always a school in formation, constantly evolving and developing, as it constructed its own aesthetics through debates about the topical issues in the art of the time, but also as a school in itself. Therefore, in order to fully understand the influence of the symbolism as one half of Chekhov's plays, it is necessary to examine the ways in which the principles and themes of the symbolist aesthetics are embraced and reinterpreted in Chekhov's plays. This article attempts to provide a balanced interpretation of the relationship between Chekhov's plays and the symbolism by focusing on the first play of Chekhov's four plays the Seagull and pointing out the symbolism realized in it. The Seagull clearly shows the influence of the symbolism embraced by Chekhov, who wanted to think about art and move towards new art forms. It is the figure of the seagull as the 'symbol' of the symbolism and the subject of the 'lifecreation(жизнетворчество)' surrounding the symbol of the seagull.

러시아 상징주의와 실재의 탐색 (I) :실재의 전환(轉換), 혹은 “ad realibus a realiora”

차지원 중앙대학교 외국학연구소 2011 외국학연구 Vol.- No.17

Данная работа, являющаясь частью совместного исследования о "неореализме" первой половины 20 века в России, посвящается разъяснению связи между опытом символиза и явлениями неореализма начала века. Поставляя предпосылку что, при мировоззрении двоемирия, символизм взял инициативу переносить понятие "реального" из объективного внешнего мира в субъективный внутрений мир, работа исследует эстетические тезисы символизма. Символизм переживает особенное временное чувство "безвремения" на рубеже веков. Это чувство небытия и рождает отказ и отрицание существующей действительности, "этого мира," и одновременно поставляет задачу заново создать мир. Из этого художники этой эпохи провозглашает творчество, эстетический акт как способ самой жизни. Найдя новое утверждение к жизни в творчестве и эстетическом акте, символисты считает эстетическую реальность как идеальную, высшую истинную реальность, которая сможет замещать негативную, необъемлемую "этой" реальность. При этом, истинная жиэнь является существовать не в "этом мире", а в "ином", высшем и идеальном мире, в эстетической реальности. Оттуда декламируется известный программный эстетический тезис символизма "ad realibus a realiora."Предоставляя идею о высшей реальности, т. е. realiora и о двоемирии, символизм совершает мировоззренческий переворот понятия реальности, После символизма перед нами мир оказывается двойственным, синтезом realiaи realiora. Реальность представляет собой не только объективную реальность, но и за этой реальностью появляется более глубокая и необъятная "иная" реальность. Понятие двоемирия и поворот понятия realiora существенно влияет на мировоззрение 20 века, в том числе реализм. Символистским понятием реальности покрывается по существу все искусство от 20 века. При этом, дання работа предлагает, что "неореализм" как термин обозначает этой "Коперниковый" переворот понятия реальности.

댄스스포츠를 참여하고 있는 노인들의 개인적 특성에 따른 여가만족도 비교연구

차지원 목포대학교 스포츠 산업연구소 2004 스포츠 산업연구소 논문집 Vol.3 No.-

This study aims to compare and analyse leisure satisfactions of old people who are participating in dance sports according to their personal characteristics. For the purpose, this study targeted 273 male and female old people whose age were above 60 years old, now, participating in dance sports program in welfare centers, continuing education centers of universities, and housewife class in G area. The questionnaire used as a tool for the analysis consisted of a total of 31 questions as follows: 7 questions on personal characteristics and 24 on leisure satisfaction. The confidence coefficient of the questionnaire which was obtained using Cronbach's α value was .74~.88. To analyse the data collected, this study used Frequency Analysis and One way Anova. As a result, the results are presented as follows: First, it was demonstrated that there was a significant difference in psychological leisure satisfaction according to educational background and residential areas. Second, it was demonstrated that there was a significant difference in educational leisure satisfaction according to living-together types. Third, it was demonstrated that there was no statistically significant difference in social leisure satisfaction according to personal characteristics. Fourth, it was demonstrated that there was a significant difference in relaxing leisure satisfaction according to age. Fifth, it was demonstrated that there was a statistically significant difference in physiologic leisure satisfaction according to residential areas. Sixth, it was demonstrated that there was a significant difference in environmental leisure satisfaction according to educational background, residential areas and living-together types.